Преподавательница ярославской школы-интерната №6 Анастасия Миронова из Ярославля вышла в финал всероссийского конкурса «Учитель-дефектолог России».
По итогам заочной части федерального этапа всероссийского конкурса профессионального мастерства «Учитель-дефектолог России – 2025» жюри определило 20 финалистов из числа более чем 120 соискателей из 75 регионов России. В шаге от победы оказалась и ярославна Анастасия Миронова.
В финале она вместе с другими конкурсантами пройдет три испытания: «Мастер-класс», «Кейс-метод в специальном (дефектологическом) образовании» и «Открытое групповое занятие/урок с обучающимися с ОВЗ».
Анастасия Миронова в профессии уже девять лет. В подготовке к конкурсу ей помогает рабочая группа Института развития образования.
– Решила попробовать свои силы в конкурсе профессионального мастерства, так как накопился достаточный опыт, а с ним и уверенность в своих силах, – поделилась Анастасия Миронова. – В финальном этапе хочется познакомиться с коллегами из других регионов. Очень взволнована возможностью презентовать свою практику лучшим специалистам в сфере дефектологии. Надеюсь достойно представить Ярославскую область.
Всероссийский конкурс профессионального мастерства «Учитель-дефектолог России» учрежден Министерством просвещения Российской Федерации, оператором выступает Институт коррекционной педагогики.
С 9 по 12 сентября гости фестиваля смогут насладиться пением оперных певцов. А финальным аккордом программы станет исполнение оперы П.И. Чайковского «Евгений Онегин» в концертном зале имени Л.В. Собинова.
В Ярославской области решили возродить фестиваль оперных исполнителей имени знаменитого уроженца региона Леонида Собинова. Последнее подобное событие в честь оперного певца проводилось в начале нулевых.
– Сегодня мы возвращаемся к лучшим традициям нашей истории. И я уверен, что фестиваль снова станет ярким событием для жителей и гостей Ярославской области и будет собирать самых талантливых исполнителей нашей страны, – цитирует сайт регионального правительства губернатора Ярославской области Михаила Евраева.
9 сентября программа откроется торжественным гала-концертом в Ярославской государственной филармонии. На сцену выйдут лауреаты Международного конкурса вокалистов имени Л.В. Собинова, солистка театра «Геликон-опера» Софья Цыганкова, солист Большого театра Дмитрий Чеблыков и солисты молодежной оперной программы Большого театра в сопровождении Ярославского академического губернаторского симфонического оркестра под управлением Василия Валитова.
10 сентября в парадном зале Ярославского художественного музея состоится концерт солистов молодежной оперной программы Большого театра России. Для юных музыкантов региона участники фестиваля проведут мастер-классы по вокалу.
11 сентября в Ярославской государственной филармонии будут организованы концерт и творческая встреча лауреата международных конкурсов Александра Доронина.
Финальным аккордом фестиваля станет исполнение оперы П.И. Чайковского «Евгений Онегин» 12 сентября в концертном зале имени Л.В. Собинова. На сцену выйдут солисты московского театра «Новая опера» Юлия Меннибаева, Алексей Неклюдов, Владимир Кудашев, солистка московского музыкального театра «Геликон-опера» Лидия Светозарова, артисты Ярославской филармонии Александр Суханов, Юлия Баринова, Андрей Турукин, филармоническая хоровая капелла «Ярославия» в сопровождении Ярославского академического губернаторского симфонического оркестра под управлением Василия Валитова.
Год рождения – 1933. Старший научный сотрудник Ярославского научно-исследовательского института животноводства и кормопроизводства, в настоящее время – пенсионерка.
Они сражались за Родину
В 1941 году мы жили в деревне Погост (теперь – деревня Перелески) Петровского (теперь Ростовского) района Ярославской области.
С чего началась для меня война? Вспоминается, что в сентябре 1941-го у нас в школе появился новый учитель немецкого языка – немец по национальности, высланный из Москвы. По приказу Сталина тогда всех немцев выселяли за 100 километров от столицы.
В семье нашей было пятеро детей, я – самая младшая. Саша, старший брат, ушел на фронт первым, служил в пехоте, получил офицерское звание – капитан. Вторым призвали Васю – связистом был, тянул под пулями провода, потом воевал на «Катюшах». А в 1943–м в 17 лет получил повестку младший Иван, его направили в разведку.
Папа наш заведовал магазином в Переславле, у него была бронь (не знаю точно, по какой причине, наверное, по болезни – с желудком было не всё в порядке), и за его спиной пошли нехорошие разговоры: вот, мол, увиливает, боится… В 1942 –м он ушел на фронт добровольцем. В 1944-м мы получили от него последнее письмо с Ленинградского фронта: «Завтра – в бой. Умирать не хочется – война-то к концу идет, но, наверное, придется…». Он пропал без вести во время прорыва Ленинградской блокады, скорей всего, утонул в Онежском озере.
Все трое братьев возвратились с войны. На Ваню мы получили похоронку, а уже после победы от него пришло письмо. Я три километра бежала со всех ног с этим письмом на мельницу в соседнюю деревню, где ожидала своей очереди, чтобы помолоть зерно, мама. Обнялись с ней и плакали от радости. Оказалось, группу разведчиков немцы обнаружили и расстреляли, в живых остался один Иван, был ранен в бедро, попал в плен. Там его, совсем еще мальчишку, взрослые красноармейцы-военнопленные берегли, как могли, спрятали, когда немцы хотели угнать в Германию. После освобождения Советской армией он служил на Курилах, на острове Урупа, встретились мы только в пятидесятых.
Военное детство
В 1941–м, когда враг совсем близко подошел к Москве, мы, ребятишки, обсуждали в своей компании, что будем делать, если фашисты захватят нашу деревню, двинутся на Ярославль: собирались взрывать колонны с техникой, сыпать битые стекла на дорогу…
Фашистов от Москвы отогнали, воевать нам не пришлось, но война пришла и в нашу деревушку – похоронками, холодом и голодом. Мы с мамой остались вдвоем, сестра Мария уехала учиться техникум, в Переславль. Топить дом зимой было нечем, поэтому двери в комнаты заколотили, жили в кухне. За дровами ездили с мамой в лес, возили зимой на санях, пилили вдвоем. Я была совсем кроха, но пришлось освоить и заготовку дров, и сельхозработы. Картошка, сгнившая за зиму в колхозных гуртах, шла на приготовление драников. Отрезы ткани, которые остались с мирного времени в сундуке, мама меняла на зерно в соседних деревнях. Муку разбавляли сушеным клевером и пекли лепешки.
Весть о конце войны пришла к нам по радио: черные «тарелки» тогда висели в каждом доме. Помню, все выбегали на улицу, кто смеялся, кто плакал, прыгали, кричали..
В 1947 году вернулись домой Александр и Василий. На офицерский аттестат Саша получал 600 рублей, покупали на эти деньги муку, разбавляли ее сушеным клевером и пекли лепешки. Жизнь постепенно налаживалась, но до сытых времен было еще далеко.
Начало тудовой биографии
После семилетки я поступила в Ростовский сельскохозяйственный техникум, получила специальность садовода-овощевода. Весь наш курс по окончании техникума направили в распоряжение МВД – работали в лагерях.
Меня распределили в Свердловскую область, в город Ивдель. Заключенные в колонии ( сначала она была женской, затем – мужской), в основном, отбывали срок за экономические преступления: кто за серьёзное воровство, многие – по мелочам, например, за килограмм печенья – дефицит послевоенного времени. Были, правда, и уголовники – подкидывали в теплице записки с угрозами, с непристойностями.
Так «романтично» началась моя трудовая биография. Потом – Балашихинский заочный сельскохозяйственный институт, работа в опытном хозяйстве совхоза Михайловский, в Ярославском НИИ ЖК. Вышла замуж, вырастили дочь – сейчас она доктор технических наук, профессор Ярославской государственной технической академии. Надеюсь в скором времени стать прабабушкой.
Война и нелегкая послевоенная молодость закалили характер, научили работать и стойко переносить невзгоды – эти качества хотелось бы передать и молодым людям, которые сегодня вступают в жизнь.
Соревнования проходили в российской столице в рамках празднования Московского Сабантуя.
Али Ибрагимов, аспирант факультета социально-политических наук ЯрГУ имени П. Г. Демидова, добавил к своей коллекции наград очередное серебро Кубка мира по поясной борьбе Куреш. Турнир состоялся в рамках празднования Московского Сабантуя.
Будущий политолог из Яролавля победил соперников из Туркменистана, Узбекистана и Кыргызстана. Решающий поединок завершился с минимальным преимуществом соперника. Серебряная медаль сохранила для ярославца статус самого стабильного российского «вице» турнира: за последние шесть лет Ибрагимов четырежды входил в тройку сильнейших Кубка мира и брал серебряные медали.
Отборочные этапы соревнований принимали Казань и Москва; финальные поединки прошли на ковре площадки Московского Сабантуя — крупнейшего в мире праздника тюркских народов. Всего в Кубке мира-2025 участвовали около 150 борцов из 17 стран, разыгравших 11 комплектов наград.
Год рождения – 1926. Распределитель, табельщица инструментального цеха завода «Пролетарская свобода».
«… Заводская проходная, что в люди вывела меня»
Я родилась в Ярославле. Жила наша семья в трехэтажном доме на улице Большой Пролетарской (потом она стала называться улицей Емельяна Ярославского, а теперь – Большой Федоровской) возле завода «Пролетарская свобода». Родители мои работали на этом заводе, и моя трудовая жизнь почти вся связана с «Пролетаркой».
В 1941–м году я окончила семилетку. Куда идти дальше, указала война. Вчерашних школьников, которые по возрасту не подходили для фронта, мобилизовали в ремесленные училища. На заводе «Пролетарская свобода» действовала школа ФЗО. Я очень была довольна, что меня туда записали обучаться специальности фрезеровщика: нравилась и красивая форма, и крутящиеся станки.
Но записали, а потом отчислили: спохватились, что пятнадцати лет мне еще не исполнилось. Только в марте 1942–го мне опять пришла повестка. Роста я была маленького, а так хотелось казаться постарше, повыше – в валенках все время приподнималась на носочки. На этот раз взяли учиться на слесаря.
Младший брат сорвал побег на фронт
В 1943 году я окончила училище, и направили меня в инструментальный цех. Слесарить, правда, не пришлось – поставили работать распределителем: выписывала наряды, сдавала готовую продукцию – гаечные ключи и курки для винтовок и автоматов.
«Пролетарская свобода» тогда стала военным заводом № 771. Рабочий график – 12 часов, без выходных. А на станках работали мальчишки. Отсюда их призывали в армию. Из нашего дома 9 ребят, моих сверстников, не вернулись с войны.
Я тоже собиралась бежать на фронт с двумя подружками. Был уже назначен день, припасен узелок с вещами, но меня выдал младший братишка, подсмотревший за сборами. Мама меня, конечно, отговорила от затеи побега. А подруги уехали, скитались где-то довольно долго, но все же их поймали, судили за то, что оставили рабочее место, они отбывали срок. Выпустили девочек после победы по амнистии.
За дисциплиной во время войны следили очень строго. Мама моя, ударница, стахановка, однажды проспала, на несколько минут опоздала на работу – сразу вычли из месячного заработка 10%! И это было еще легкое наказание, наверное, сыграли роль ее трудовые заслуги.
О жизни в тылу
Так как завод был военным, по карточке мы получали 800 г хлеба в день (на «Красном Перекопе», для сравнения, всего 500 г). Еще давали подсолнечное масло, сахар. Конечно, еды не хватало, хотя у нас в семье мама, папа (у него была военная бронь) и я имели рабочие карточки, но надо было кормить еще младших моих брата и сестру.
Завод выделял участки семьям на берегу Которосли, в том месте, где сейчас разбили парк 1000-летия Ярославля. Картошка с огородов выручала с сентября по январь.
По карточкам получали бахилы из войлока с калошами. А за другими “нарядами”, если есть деньги, пожалуйте на Сенную (теперь это площадь Труда). Там мы отоваривались и в послевоенное время, в магазинах купить ничего было невозможно.
Помню бомбежки. Когда объявляли воздушную тревогу, жильцы из частных домов на противоположной стороне улицы забирали узелки с самым необходимым и прятались в подъезде нашего дома. В одном из домов недалеко от нас осколком снаряда убило ребенка.
Но война – войной, а молодость брала свое. После 12-часовой смены ходили на танцы в клуб, в кино – это в конце войны, когда стали постарше. А в начале, когда учились в ФЗО, играли в свободное время в казаки–разбойники, в мяч, скакали в классики, а летом купались до синевы в Которосли.
День Победы в Ярославле
9 мая 1945 года было солнце, незнакомые люди обнимались, целовались, бежали вместе на площадь к Клубу Сталина (теперь – Дом культуры комбината «Красный Перекоп») – там играла музыка, пели, танцевали под гармонь… Радость, счастье, чувство, что впереди – замечательная мирная жизнь – таким остался в моей памяти этот день.
На заводе «Пролетарская свобода» я проработала 47 лет. По совету родственника уходила на Полиграфкомбинат, но вернулась – тянуло, как к родному дому. На “Пролетарке” познакомилась с будущим мужем, с которым вырастили двоих сыновей. Судьба распорядилась так, что я пережила их троих. Сейчас у меня двое внуков и трое правнуков.
Война – это страшно, это горе, но сейчас вспоминается, какими честными, бескорыстными были тогда люди, какими простыми и открытыми. Подруг и товарищей моих осталось в живых очень мало. Пусть на смену им приходит молодежь образованней, умней, красивей, но всё же похожая на них, пусть так же, как мы, любит свою страну.
«Я была школьницей, когда началась война. Тогда в Ярославле не было асфальтированных улиц, автомобили попадались очень редко. По дорогам, вымощенным камнем, ездили повозки или сани, запряженные лошадьми. В июне рано утром на такой повозке ехал мимо нашего дома на углу улиц Большой Октябрьской и Мышкинской парень и кричал: «Война! Война!».
Школа превратилась в госпиталь
Школа № 12 на Большой Октябрьской, где я училась, работала до весны 1942 года, когда в ней разместили госпиталь для эвакуированных из блокадного Ленинграда. Мы хоть и продолжали учебу в другом месте, на улице Победы, из любопытства заглядывали в родные стены: классы превратились в палаты, а в сарае во дворе, где раньше хранились лыжи, спортивный инвентарь обнаружили, к своему ужасу, трупы умерших от ран и истощения. Потом видели, как на грузовиках их отвозили на Леонтьевское кладбище и хоронили в братской могиле.
На военном положении
Очень скоро после перевода в другую школу нам предложили продолжить обучение в ремесленном училище возле шинного завода, но я туда идти отказалась. «Учиться не хочешь – иди работать!» – сказал отец. После нескольких месяцев хождения по близлежащим деревням, где мы с папой сапожничали и получали за это продукты, соседка устроила меня в артель. На улице Революционной была контора, сидело руководство (как теперь говорят, находился офис), а производственный цех располагался на территории ярославского кремля. Я точила деревянные детали на токарном станке – ручки, мундштуки, пуговицы к военной форме, детали к вещмешкам – все шло на нужды армии, на фронт.
Через полгода, наверное, открыли завод по производству протезов на Революционной, 32 и всех сотрудников артели туда перевели. Работали по 12 часов. Каждый день к нам привозили на автобусах раненых из подшефного госпиталя на Зеленцовской улице. Красивые, молодые ребята, кто без рук, кто без ног, кричали нам: «Девчонки, скорее! Очень хочется домой!» Уходили от нас на протезах, хоть и примитивных по нынешним временам, но ценных – они давали возможность жить жизнью, похожей на нормальную. Помню, под деревом сидел симпатичный солдатик – у обеих рук нет кистей, ноги ампутированы ниже колен. Обрадовался, что подвижным пальцем на протезе сам мог вставить в рот папироску.
На всю первую зарплату – 250 рублей – я купила на рынке батон белого хлеба. В семье я стала главной кормилицей: предприятие-то было военное, и мне полагалась самая «дорогая», военная карточка – 600 г хлеба в день. Кроме того, сотрудники протезного завода снабжались продуктами через собственный ОРС, где можно было купить и селедку, и кусковой сахар – деликатесы в голодное военное время.
Война отобрала у нас лучшие годы, когда надо влюбляться, танцевать, быть красивой и счастливой. Ничего этого не было. После 12-часовой смены едва доплеталась до дома. Зимой, не в пример теперешней погоде, стояли лютые морозы, протопить дом было нечем. На кухне стакан примерзал к столу, спали в верхней одежде. Однажды на улице познакомилась с солдатом, симпатичным, статным. Договорились встретиться вечером, пойти вместе в кино. Зашел он к нам домой, увидел меня в фуфайке поверх домотканого платья, на ногах – сапоги, спросил: «В этом, что ли, пойдешь?», – развернулся и ушел. А надеть–то больше было нечего!
Запомнились бомбежки, самая страшная – в 1943 году. Тогда бомба попала в канализационный колодец недалеко от нашего дома и не взорвалась. Саперы ее вытащили, тяжелую и большую, увезли для обезвреживания. А улица Чайковского вся сгорела.
После Победы
Конец войны был похож на начало, только вместо горя и страха – ликование. Ранним майским утром ехал парень на повозке, теперь с красным флагом, и кричал во все горло: «Победа! Победа!». Во двор притащили столы, принесли, кто что мог, отмечали, пели песни по гармонь…
В 1945-м для меня война не закончилась. Мы оставались на военном положении – нуждающихся в протезах было много. После работы по призыву партии и комсомола ходили на субботники по благоустройству города. Молодежи протезного предприятия было дано задание отремонтировать Революционную улицу и сделать из неё бульвар. Сажали деревья и цветы, ставили штакетники, дробили кирпичи и посыпали дорожки. А потом перекинули наш отряд на строительство Которосльной набережной – на участок от моста через Которосль (тогда его называли “американским”) до Стрелки. Ярославль становился краше, избавлялся от руин войны, и это было делом наших рук.
1947 год был очень тяжелым. Карточки отменили и объявили о проведении денежной реформы. Был период, когда старые деньги вышли из обращения, а новых на всех не напечатали. Продукты покупать было не на что – маме пришлось продать последнюю подушку. Зато регулярно к праздникам был повод для радости: цены на продукты снижались. Знаете, за всю жизнь не ела ничего вкуснее, чем послевоенные бутерброды из свежей булки, намазанной сливочным маслом, с куском колбасы!
На заводе протезных изделий я проработала до 1965 года. К тому времени инвалидов войны почти не осталось в живых, заказов стало мало, зарплата упала. Надо было содержать семью, которая неожиданно выросла: нам с мужем пришлось воспитывать не только свою дочь, но и двоих племянников, осиротевших после смерти моей старшей сестры. Все мы впятером помещались в двадцатиметровой комнате коммунальной квартиры на 13 семей. Устроилась станочницей в цех на РТИ – там и работала до пенсии.
Сейчас живу в благоустроенной “однушке”, занимаюсь маленькими внуками, правнуками, беспокоюсь, как сложится их жизнь, и желаю всем людям никогда не пережить то, что пережили мы, поколение Великой Отечественной.
Имеющий звание гроссмейстера Иван Смурков победил на чемпионате мира, который проходил с 21 по 30 мая в турецком Кемере.
Гроссмейстер из Ярославля Иван Смурков стал новым чемпионом мира по стоклеточным шашкам среди игроков с инвалидностью, сообшает портал правительства Ярославской области. Ярославец представлял Россиию на мировом первенстве по этому виду спорта, которое проходило с 21 по 30 мая в турецком городе Кемер.
Как уточняется, участники боролись за лидерство в двух программах: классической и быстрой (рапид). Отборочный этап состоял из 7 туров, его победители встретиись в поединках четверть- и полуфинала, а также финала.
– По итогам предварительного этапа я был на первом месте, это дало мне некоторые привилегии в финальных состязаниях. Их достаточно было завершить ничейным результатом. В итоге у меня вновь титул чемпиона мира, – приводит сайт цитату спортсмена.
В рамках «ЯрОперы» жители и гости Ярославля смогут познакомиться с произведениями мировой оперной сцены, воплотят которые совместно участники проекта «Молодая опера» и капеллы «Ярославия», музыканты Ярославского академического симфонического оркестра и воспитанники балетного театра Собиновской школы искусств.
Певица и актриса Любовь Казарновская презентовала в Ярославле свой новый проект «ЯрОпера». Как объяснила артистка журналистам, программа «ЯрОперы», которая, к слову, расписана до конца следующего года, призвана в том числе компенсировать отсуствие в столице Золотого кольца России оперного и музыкального театров.
В постановках шедевров отечественной и мировой оперной сцены будут участвовать вокалисты капеллы «Ярославия», солисты другого проекта Казарновской «Молодая опера», а также Ярославский академический симфонический оркестр. Некоторые выступления пройдут с участием балета – на сцену выйдут воспитанники Собиновской школы искусств.
Так будет и с оперой «Князь Игорь». Премьера откроет первый сезон «ЯрОперы» 28 мая в Ярославской областной филармонии. Творческие коллективы буквально за один концерт погрузят зрителя в главные исторические события Древней Руси.
Добавим, что перфоманс от «ЯрОперы» ожидается и в рамках второго фестиваля «Волков. Подмостки». Его программа (пока что ориентировочная) уже обнародована, воспитанники Любови Казарновской выступят 28 июня у Знаменской башни.
Ярославская команда одержала четвёртую победу в пятой игре с челябинским «Трактором». Решающей оказалась шайба, заброшенная Максимом Шалуновым на исходе овертайма после ничьей 1:1 по итогам основного времени.
22 мая многие ярославцы явятся на работу невыспавшимися — город гуляет по случаю победы «Локомотива» в Кубке Гагарина. В 2009-м и 2024-м ярославский клуб добирался до финала турнира, но терпел поражение. И вот, заветный кубок наконец-то оказался в руках железнодорожников.
С самого начала пятого матча финальной серии игроки обеих команд продемонстрировали явный настрой на победу. Первые 5 минут поединка остались за «Трактором», однако затем ярославцы смогли переломить ситуацию. И на 26-й минуте Мартин Гернат броском от синей линии отправил шайбу в верхний угол ворот Зака Фукале, открыв счёт в игре. Однако 18 минут спустя Стивен Кэмпфер сравнял его.
Кульминация игры, переместившаяся в овертайм, вышла драматичной. Уроженец Челябинска, освистанный земляками на предыдущей игре, Максим Шалунов упустил один шанс решить исход игры, но реализовал второй после передачи из-за ворот от Артура Каюмова.
Напомним, на пути к успеху команда Игоря Никитина, помимо «Трактора», выбила из плей-офф таких соперников, как «Торпедо» (4-0), «Авангард» (4-3) и «Салават Юлаев» (4-1).
Год рождения – 1927. Колхозник, рядовой Отдельной дивизии оперативного назначения внутренних войск НКВД им. Ф. Э. Дзержинского, бригадир протекторной бригады Ярославского шинного завода, столяр, сантехник.
Деревенское детство моё
Я родился в деревне Калитино Большесельского района Ярославской области. Отец был председателем колхоза, умер перед войной от воспаления легких. Уже после его смерти родился девятый ребенок в семье – всего было у меня 7 братьев и одна сестра. Сейчас в живых остался я один.
В деревне нашей не было ни электричества, ни радио – весть о войне, как сороки на хвосте, принесли женщины. Я с малых лет пастушил, а война заставила работать за взрослых мужиков – в колхозе остались только немощные старики, женщины и малолетки. Пахали на быках, на бракованных (старых или больных) лошадях – хороших-то лошадок тоже забрали на фронт, заготавливали лес…
Хотя зерно, овес полностью отправлялись на нужды армии, мы не голодали в военное время – была у нас корова, да и картошки родилось в те годы много. Помню, как мама слегка в горшке ее отваривала, затем мы резали ее прямо в кожуре на ломтики, сушили в печке и посылали на фронт.
Воевать отправились трое моих старших братьев, погиб один, при освобождении Польши – там и похоронен. Наша семья оказалась счастливей многих – в некоторые дома из троих ушедших на фронт не вернулся никто.
Дивизия Дзержинского
В 1944-м пришла повестка из военкомата и на моё имя – мне тогда не исполнилось еще и семнадцати. Меня и таких же «зеленых» пацанов посадили на поезд, куда едем, не сказали, но через некоторое время очутились мы в Москве, в знаменитой дивизии НКВД имени Дзержинского. Это ее бойцы охраняли Ялтинскую и Потсдамскую конференцию союзных держав – СССР, США и Великобритании, бросили знамена фашистской Германии к подножию Мавзолея.
Поселили нас поначалу в землянках в Лефортово, выдали обмундирование – бельё солдатское, шинели – все велико было, приходилось укорачивать, подшивать. Винтовки волочились по земле – роста бойцам не хватало. Обучали 3 месяца политграмоте, владению винтовками, автоматами ППШ, противотанковым оружием, рукопашному бою. Учителями были офицеры- фронтовики, получившие ранения, – многие без руки, без ноги, с почерневшими на войне лицами.
На занятиях по рукопашному бою по команде «коли – остановись» нужно было штыком проколоть муляж и на некоторое время замереть в наклоне с винтовкой на вытянутой в руке. Это было трудно, собственного веса не хватало, хотя армейское довольствие по тем временам в дивизии было отменным – 900 г хлеба в день, сливочное масло… Меня поражала размерами своими столовая – думал, что всех запасов нашего колхоза не хватило бы, чтобы прокормить столько народа.
После трехмесячного обучения распределили по частям, перевели в казармы. Служба моя заключалась в патрулировании вокзалов, улиц, магазинов. По Москве гуляли банды, грабили торговые точки, которые охранялись обычно старыми бабушками со свистком. Помню, на одном из вокзалов задержали дядьку с полным мешком добротного сукна. Оказалось, вскрыли с подельниками товарный вагон, прибывший, как мы поняли, из какой-то освобожденной нашей армией страны. Отправили его в милицию.
Однажды нам с товарищем срочно нужна была машина, чтобы добраться до нужного места. Проголосовали на дороге – остановили автомобиль, оказалось, автомобиль Калинина. Шофер возмутился: «Не видишь, что ли, кого везу?», а Михаил Иванович только посмотрел и кивнул – мол, поехали дальше.
Нередко посылали нас в подмосковные колхозы помогать в посевной и уборке урожая. Все Подмосковье и ближайшие области, поля и леса, были усеяны трупами наших солдат и немецких, вперемешку.
Уже после войны довелось конвоировать эшелон с пленными из Румынии. Там, на освобожденной от фашистов территории, были захвачены в плен десятки тысяч солдат вражеской армии. В нашем эшелоне перевозили 2000 румын и мадьяр. По прибытии в Румынию нас поселили в роскошном доме, за окном – сад с персиками и абрикосами, и мы с удовольствием ели не созревшие еще, диковинные для военного времени, фрукты, а садовник очень переживал, чтобы мы не поломали деревья и умолял нас быть осторожнее на своем языке.
В поезде наша задача была предотвратить побег и доставить военнопленных без потерь в Свердловскую область. За время следования было 2 попытки побега – беглецы разобрали пол в вагонах и выбрались наружу. Однако далеко уйти им не удалось – всех поймали. Интересно, что румыны и мадьяры очень боялись Сибири, и когда спрашивали, куда их везут, все конвоиры им отвечали: «В Сибирь!».
Незабываемые впечатления оставили парады. Мне посчастливилось стоять в оцеплении на Красной площади на Параде Победы и на других парадах, один раз прошел по брусчатке в так называемой “коробке” – колонне 20 на 20. Готовили нас к парадному маршу долго и тщательною. Командир части Пияшев, добиваясь. чтобы мы правильно держали ногу, в гневе сломал не один бортик на плацу.
Не раз близко видел Сталина – удивило, что внешность вождя совсем не соответствовала моим представлениям: это был человек невысокого роста, одетый очень скромно, в простую шинель. Увидеть Сталина, хорошо его рассмотреть, помахать ему рукой было желанием всех участников парадов и демонстраций. Когда он стоял на трибуне, приходилось подгонять народ, чтобы на площади не образовывались заторы.
В казарме у нас была карта, – на ней флажками отмечали взятые Советской армией города. В 1945 году, чувствовали, что победа близка, но все равно, когда объявили о том, что война закончилась, радость была великая: ликовали на крыше 5-этажной казармы – палили в воздух из оружия, пели, смеялись!
Дивизия Дзержинского дала мне хорошее воспитание и образование. Нас не только обучали военному делу – водили по московским музеям, в Большой театр. В увольнении ребята бегали по девчонкам, а у меня, простого парня из деревни, где и электричества–то не было, любимым занятием было катание на метро, в восторг приводили даже трамваи со светящимися окошечками.
В 1947 году с Москвой пришлось расстаться: перевели в г. Канск Красноярского края на охрану военно-морского арсенала. Под землей, среди тайги, работало режимное предприятие – склады и цеха, которое охранял отдельный батальон дивизии Дзержинского. Посты ставили днем через 100 м, ночью – через 50. Ночью стоять на посту было страшновато – кругом темнота, лес, в Канске – лагеря с заключенными… И довольствие было не такое, как в Москве. Хорошо, что в батальоне снабжением занимался майор, талантливый хозяйственник: развел свиней, организовал выращивание овощей на огородах… Послевоенные годы были голодными по всей стране – мы оказались в лучших условиях, чем наша семья и земляки в Большесельском районе.
Не боялся никакой работы
После войны обосновался в Ярославле, устроился на шинный завод, в горячий цех, на протекторный агрегат. Постепенно привык и к жаре, и к грязи, и к копоти, стал бригадиром протекторной бригады. Проработал там 25 лет, до выхода на пенсию “по вредности”. Потом устроился в общежитие завода столяром. Хотя образования столярного и практики специальной не было, но руки-то к труду привычные, справился. А во времена перестройки, когда общежитие перестало существовать, пошел в сантехники. Общий трудовой стаж мой – 50 лет, не считая военной службы.
Главное мое пожелание молодежи – жить честно, по-человечески, не ругаться, не обижать ближних. Деньги, конечно, имеют не последнее значение в нашей жизни, но не основное. Если ты молод, здоров, не ленишься, не боишься никакой, даже черной, работы, всегда можно обеспечить себе и семье нормальное материальное положение. Умейте радоваться тому, что имеете, и добивайтесь большего честным трудом.
